«Тигры» в снегу - Страница 52

Во время тяжелых боев во время операции «Цитадель» мы поняли, что:

— бронирование против вражеского оружия выросло, слабым местом была похожая на печную трубу командирская башенка, попадание в которую из калибра 7,62 сантиметра отрезало командиру «Тигра» голову;

— огневая мощь 8,8-сантиметровой пушки в части точности, скорострельности, пробивной и разрушительной силы была фантастической;

— подвижность «Тигра» была совершенно недостаточной. В этом прежде всего было виновато недостаточное соотношение мощности к весу танка — 10 лошадиных сил на тонну, у Т-34, к примеру, было 18 лошадиных сил на тонну. Из-за этого скорость передвижения на марше была очень низкой, теоретически — 38 км/ч, практически так никогда ехать было нельзя. По пересеченной местности «Тигр», как правило, ехал 10 км/ч.

Мотор очень плохо переносил перегрузки. Продолжительность его жизни была очень ограничена. От наших водителей требовались хорошие знания и очень много работы, чтобы обеспечить готовность «Тигра» к бою. Ремонтная группа и ремонтная мастерская работали без перерывов. Я вспоминаю, как во время маршей в качестве командира «Тигра» я всегда держал одно ухо открытым, чтобы все время слушать шум мотора. Перегрев вел к разрушению колец поршней цилиндров, вода из системы охлаждения попадала в цилиндры. Тогда надо было вынимать свечи и убирать воду из цилиндров. После этого «Тигр» ехал еще медленней. Перегрев также мог сжечь пробковые уплотнения в головке цилиндров, тогда мотор терял масло.

«Тигр I» (Танк VI или Sd.Kfz. 181) во время пробной поездки.

Наш водитель Вальтер Эшриг жевал солдатский хлеб и получившуюся хлебную кашу использовал как уплотнитель в головках цилиндров, что на время помогало. Кроме того, слабыми местами были коробка передач, бортовые передаточные механизмы и ходовая часть. Мы все вспоминаем, как включали аварийную ручную передачу и на ней ползли домой. Гидравлика тогда была еще незрелой. Бортовые передаточные механизмы были хрупкими, как сырое яйцо, и при механической нагрузке чуть выше средней сразу ломались.

Это часто было связано с работой гусениц, в основном при их недостаточном натяжении и движении назад с поворотом. Этих поломок я боялся больше всего, хотя с нами это произошло только один раз и этого можно было бы избежать.

Тогда надо было снимать гусеницы, разбирать фланцевое соединение привода и ждать ремонтную машину, в надежде что она приедет к нам быстрее, чем иваны.

Особым удовольствием был ремонт шахматной ходовой части у «Тигра I».

Известно, что у него на каждой стороне было 16 катков и 8 рычагов подвески.

В начале марша все 16 катков были в отличном состоянии. Потом четыре внешних катка, начиная с переднего, начинали жить собственной жизнью.

Движение рычагов подвески и напряжение на изгиб ослабляли фланцевые соединения всей подвески. Поэтому появлялась повышенная нагрузка на остальные катки и разрушалось резиновое покрытие катков. Количество работы для замены средних и задних катков было огромным, для этого надо было снять передние восемь катков.

Мое описание этих проблем — это повод с благодарностью вспомнить товарищей из ремонтных групп и роты ремонтной мастерской. Как часто нужда в ремонте возникала по причине невнимательности экипажей танков!

Превосходство «Тигра» I и II в огневой мощи и бронировании над всеми вражескими танками, сохранявшееся до конца войны, сделало нас беспечными. Во время прикрытия наших частей и в боях мы, бывало, часами стояли на одном месте, ничем не прикрытые и не замаскированные, и с нами ничего не могло произойти!

Мы даже не придерживались правильной танковой тактики, которую мы все учили. Молодые солдаты и неопытные водители, приходившие к нам в качестве пополнения, перенимали от нас нашу беспечность. Мы часами стояли, как открытая мишень, и при этом теряли возможность застать врага врасплох. Если русские видели «Тигры», то, как правило, своими танками они атаковали не нас, а где-нибудь в другом месте. Следствием этого были вклинения и прорывы, которые мы, как пожарная команда, должны были подчищать. Лучшей альтернативой было бы поставить «Тигры» за линией фронта, укрытыми и замаскированными, чтобы после определения направления атаки русских неожиданно ударить. Эта тактика принесла бы нам еще большие успехи с меньшими потерями. Я признаю, что ведущие тяжелые бои, истекающие кровью пехотные соединения нуждались в «корсете» в виде танков прямо на переднем крае, это стабилизировало их боевой дух. Тактически правильные вещи не всегда самые правильные. Мы часто видели примеры того, что уход единственного «Тигра» с передовой для заправки и пополнения боекомплекта для пехоты был сигналом к отходу вслед за «Тигром». На востоке, почти до самого конца войны, с воздуха не было существенной угрозы. Пренебрежение всеми пассивными способами защиты, такими как маскировка, наблюдение за воздухом, рассредоточение, привело к тому, что на западе мы получили ужасный урок сокрушительных налетов вражеской авиации.

Наши танки не были для нас просто боевыми машинами. Это были средства передвижения, места проведения досуга и отдыха, спальни и гостиные. Танк — это была защита, и не только от вражеского оружия. Поэтому у экипажей были очень близкие отношения со своими танками. Держать танки в безупречном состоянии было первой задачей всех пяти членов экипажа.

Водитель танка, как я это видел, больше других чувствовал свою ответственность за работу всех систем. Его обучение на курсах в Падерборне касалось не только обслуживания и понимания работы мотора и ходовой части. Он руководил остальными членами экипажа во время технических работ в ванне танка и на ходовой, там был основной объем работы.